ЕГО ЛЮБИМЫЕ ПЛАСТИНКИ
Когда мне было 16 лет, моя училка литературы была в шоке от моего часового ответа на вопрос «На какие мысли вас натолкнул роман «Преступление и наказание». Скорее всего я впала в «психологизацию», которую так не любят некоторые литературоведы, чемпионы по абсурдным, на мой взляд, но зато «красивым» умозаключениям.
Однако, сюжет, услышанный мной по радио и, по всей вероятности, бывшей для авторов чем-то вроде абсурдистской пьесы и навряд ли рассчитанный на «психологизацию», вызвал у меня множество неуместных мыслей в силу того, что я — это я.
Сюжет такой: в городе Самаре проживал бомж, бывший фельдшер, внезапно бросивший работу и ведущий уличный образ жизни.
Однажды, попав на какой-то заброшенный склад, он увидел пластинки из Большой Медицинской Энциклопедии (в нашем доме, где все были невропатологами, эта энциклопедия, конечно, была). На пластинках кроме дыхания астматиков и звуков сердечной аритмии, были записаны монологи людей с различными психическими расстройствами и личностными отклонениями.
Он начал их слушать. Он долго их слушал. Он узнал, как все отклонения называются.
В передаче «Мои любимые пластинки», в которую его монолог вместе с записями был весьма иронично вставлен, был слышен его голос и представлены некоторые записи.
Сюжет заканчивался тем, что бомж, понявший, что большинство людей, его окружавших, согласно медицинским критериям нормальными НЕ являются, бросил бомжевать и вернулся к работе фельдшера.
Прошло много лет с тех пор как я слышала эту передачу, но я не могу ее забыть, потому… что в какой-то степени это и моя история.
Я очень хорошо представляю себе мир, в котором я ни за что не согласилась бы жить.
Я уверена, что фельдшер просто не захотел жить в мире, где те, которые говорили на пластинках, сходят за нормальных. И вернулся, когда узнал, что где-то есть люди с медицинским образованием, которые ТОЖЕ считают их ненормальными. И пусть эти люди не входят в его круг – но где-то они все-таки есть!
А дальше я могу разразиться тирадой не хуже, чем с вышеупомянутой училкой. И рассказать, что в моем детстве и юности нормальные люди жили только в журнале «Иностранная литература» да еще, пожалуй, у Михаила Анчарова, и среди моих друзей, которых родительница называла такими же чокнутыми как я, тоже существовали – нелегально, причем появились в моей жизни в 20 лет, а до этого… жизнь казалась мне крайне нежелательной вещью.
Но вот тут, на этой земле, это сразу же кончилось. Я носом почуяла, еще не зная языка, что нахожусь в консенсусе с большинством.
К черту подробности.
