День которого не бывает
Обстоятельства на этот раз такие — счастливое солнце в высоком небе, небрежно-легкие облака, невероятная для этого сезона прохлада, свободный день, поезд.
И вот я вхожу в этот день с высокими потолками. День, которого не бывает.
В этот день очень легко попасть в свой собственный фокус, а когда точка встречи с собой близка, мир тоже начинает дышать где-то рядом. Он настолько рядом, что запах яблок, которые едят малыши сидящие напротив, насыщает яблоками, а запотевшие стекла вагона, еле пропускающие блеклый мир за окнами, не в силах скрыть красоту пальмовой рощи, стоящей на песке.
Один и тот же сон снится мне всю жизнь. За пасмурной и потертой реальностью отрывается внезапно второй слой, ошеломительно прекрасный. И я всегда до поры не подозреваю об этом. Я просто выхожу во сне из какой нибудь двери или иду в направлении знакомых мест и вдруг натыкаюсь на чудо. И я не в силах понять, как я раньше не знала, что это именно то место, где я живу .
Топография мне знакома. Это город, в котором каждое здание как Саграда Фамилия, построенная по закону облаков, где ни одна форма или скульптура не повторяет другую. Там есть синагога встроенная в скалу, я узнаю это место, потому что в моих снах она стоит в начале знакомого города, уходящего ввысь, мало имеющего общего с Хайфой или Тбилиси, хотя и там встречаются летающие по небу фуникулеры. Мне снится высотный дом на горе, вбирающий море, на верхнем этаже моя хайфская квартира, но в ней оказывается есть несколько еще более высоких этажей и выход на крышу, где ветер сбивает с ног и краски всех закатов и восходов над морем и тени всех облаков и силуэты всех кораблей и далекий берег, где виден идущий в Акко дождь и нечего больше желать, созерцая все это.
Мне снится также, что люди, окружающие меня, говорят, что все это банальность, что все это давно видели, да только я, как и в реальности, знаю, что глаза их закрыты и что я всегда была права, когда думала об этом как о чуде. Я помню, в одном из снов голова одного из этих людей превратилась в чайник и он, наклоняя ее, разливал чай всем сидящим за столом.
Поезд приехал а Беер Шеву. Поскольку это день, которого не бывает, прохладный ветер гонит облака над пустыней, в которой цветет этот город. Это не декорация, а главная сцена, к которой приковано мое внимание. Декорация — это люди с их суетой, война и мир, политическая жизнь. Сегодня это особенно ясно.
Посреди города по высохшему руслу реки, движется большое стадо овец, сливающееся с землей. Я смотрю на это через арку, предшествующую длинной тропе вдоль русла. Отсюда далеко виден город, его одноэтажная часть с красными крышами и горизонты пустыни. В старом городе времен турецкого мандата, безлюдном в это время, звучит безмолвная музыка, обрывки которой долетают до меня посреди разговора, но мелодия зовет свернуть и в этот поворот улицы, а затем и в другой, и в третий. Я здесь впервые. Я не догадывалась о существовании этого места. Чья-то прекрасная воля очистила его от шелухи бурных времен и явила людям его красоту.
Поскольку это день которого не бывает, мы сидим потом на солнечном прохладном балконе с подругой юности, я слышу ее пробуждающий голос и любуюсь ее лицом. Ее облик, ее порывистые движения, передающаяся всем этим внутренняя чистота много важнее содержания наших речей. Да, мы обе хлебнули в этой жизни, но на фоне дня, которого не бывает, и который — не начало и не конец — а то, что присутствует здесь всегда — это все лишено значения. Но отличие дня которого не бывает в том, что сегодня все это можно хорошо разглядеть.
Наступает ночь и обратный путь дается легко, как в сказке. Невесть откуда берется скоростной автобус, вдвое сокращающий время пути. Таково свойство этого дня, и мы в нем — парашют одуванчика летящего над громадным полем мира.