Мой дом поезд
Отправляясь в дальнюю дорогу, я обычно думаю о приюте на новом месте. Бездомность делает меня уязвимой. Перед любым путешествием мне нужно представлять, как будет устроено мое бытие там, где от того, куда я себя поместила, зависит буквально всё.
Но у нас в стране-с-гулькин-нос, в какое бы трудное место ты не ехал, для этого годится поезд. Даже когда в нем много людей, даже когда, как однажды было, ты вынужден ехать буквально в туалете, это все равно так. Ибо каждый умеет вести там автономное существование, при этом умудряясь дышать с другими в унисон.
Вот в тамбуре на большой сумке сидит девчонка в драных джинсах и читает книжку по-арабски. Высокий человек, покачавшись туда-сюда с раскрытым лэптопом, садится в конце-концов на пол и начинает что-то писать. Рядом со мной дремлет полноватый парень в наушниках, из которых просачивается русская попса. Мама десятимесячного мальчика, совсем не мадонна, кормит его из баночки, берет на ручки, отвечает на телефон, улыбается человеку с большим крестом, которому строит глазки ее малыш. Солдат в белоснежной форме военно-морских сил пытается пристроить свой рюкзак над моей головой. Видя что я волнуюсь, как бы он не упал, запихивает его между сидений.
Утренняя толпа, вся пропитанная офисным запахом, впадая в поезд распадается на атомы, на личности, на людей, досыпающих ночные часы, читающих книгу, слушающих свою музыку, самоуглубленных от пробегающих за окном утренних полей. С ними мне хорошо. Броуновское движение молодых людей на всех платформах, студентов, солдат с тяжелой ношей, девушек, читающих телефон, обилие одиночеств, ссыпающихся как песок, где одна песчинка вдруг задерживается прежде, чем упасть.
В нашем поезде, в отличие от других видов транспорта, редко встретишь сумасшедшего. Но вполне можно с кем нибудь поболтать: однажды одна симпатичная женщина мне призналась, что она, как и я, ненавидит бояться.
Новые станции еще больше напоминают дом — на каждой есть пианино. Пересаживаясь на Университете, я была однажды ошеломлена исполнениями третьей части Лунной сонаты, если кто знает, какая техника нужна, чтоб ее играть. Сначала ее играл солдатик, потом мальчик в большой кипе и цицит, потом вообще ребенок лет двенадцати, потом взрослый дядька, а потом мне пришла пора уезжать. На Центральной Тель-авивской станции стоит рояль, и это очень красиво, да.
Так что в запасе у меня всегда есть поезд — остров устойчивости и уюта, стремительно движущийся по стране.
Мой дом поезд. Здесь мы сидим напротив друг друга, твоя рука держит мою, и я смотрю в твои глаза, в которых бежит дорога.